Старообрядцы в Барнаульском округе.
Жители Архангельского Поморья или вообще мурманского края, вследствие реформ Петра Великого, стали, с начала прошлого столетия, уходить в западную Сибирь, — край тогда пустыггый, вольный – «беловодье», целыми семьями. Уходили от «некрутчины», от бритья бород; от воеводской управы, от податей, для житья по своей воле. Большая часть этих пионеров стремилась туда, ища свободы отправления религиозных обрядов по книгам, напечатанным или рукописным до исправления редакции их патриархом Никоном, по отеческим преданиям и обычаям. Подвигаясь мало по малу к востоку, в сторону от главного пути в Сибирь, они устраивали в лесах нынешнего барнальского округа скиты и пустыни, из которых, впоследствии, образовались значительные селения, существующие поныне под теми же названиями, какие ыли даны им по именам первых основателей: к. т. Елунино, Фунтиково, Шадрина и др.
По устройстве на Алтае медноплавильных заводов: Колыванского в 1729 г. и Барнаульского в 1744 г., все, зашедшие туда добровольно переселенцы, называвшиеся от местных властей «пришлыми» были, вместе с приселявшимися к ним выходцами из Поморья, из оловенского и уральского края, попавши в списки 2-й ревизии (1724), приписаны к заводам, для исправления работ, за подушный оклад того времени (1р. 70 к.). По вероиповеданию, одни из переселенцев принадлежали к так называемым теперь «единоверцам» или вернее: «старообрядцам» признающим священство и все таинства, но придерживающимся только до-никоновской редакции некоторых церковных песен, гнусливого напева, отеческих обычаев и преданий, крестного перстосложения, при молитвах, лестовиц, хождения «посолонь» при известных таинствах, «сугубой аллилйа» и проч.; другие – к образовавшимся после соловецкого разгрома разным, раскольническим «толкам»: федосеевщине, ануфриевщине, беспоповщине и др. По приеме крестьян и поверке списков, многих, числившихся по 2-й ревизии, на лицо не оказалось: целые семейства сожглись в разное время, в пустынях, «ради спасения душь» от народившегося антихриста, появлявшегося в разных видах людях, живущим в мире.
«Старообрядцы» не имея своих освященных храмов, собирались, также, как и теперь в России и в самом Петербурге, у кого-либо из начетчиков – старцев для молитвоприношений и слушанья душеспасительных книг. Иногда появлялись беглые попы и, под видом их, бродяги; исправляли требы; крестили младенцев; причащали кающихся дарами, привезенными, будто бы из соловецких обителей. Для венчания ездили, сначала, в селения, где находились православные церкви, которых было весьма не много, а в последствии в с. Сенгу, где существует единоверческая церковь, построенная, будто бы еще при царице (Екатерине II). Находились кое где «моленные» и часовни секретно устроенные. Венчание браков обходилось старообрядцам дорого, так как никакой таксы на это не установлено; не дешево стоило крещение, отпевание покойника, и проч. требы. Непомерная плата, требуемая священниками за венчание, деньгами и натурой, как напр. ценным конем, овцами, коровами, ульями и др. вещами, способствовала к распространению свободных браков, как это было в древнее время на Руси, до введения христианской веры.
Старообрядцы, живущие близ Барнаула, в д.д. Краюшкиной, Новой Навалихе (или Галашевой), Окуловой, Андреевской, Крайчиковой, лишенные возможности исполнять требования религии, при соблюдении свято чтимых ими обычаев и обрядов и признающие свободные браки зазорными, отправляли, лет около двадцати пяти назад к томскому епископу Афанасию двух уполномоченных: Егора Безносова и Платона Краюшкина, с просьбой о разрешении построить в д. Краюшкиной (тальменской волости) единоверческую церковь. Представленный ими план, сочиненный архитектором алтайских заводов, был одобрен консисторским архитектором и утвержден архиереем. Вскоре после этого, епископ Парфений, отправляясь по епархии, остановился по дороге в Барнаул, в д. Кунгуровой и послал оттуда в д. Краюшкину нарочного за общественниками, хлопотавшими о постройке церкви. Объяснившись с ними по этому делу и войдя в подробности, он благословил богоугодное из намерение и сейчас же отправился в Краюшкину со свитой. Архиерея, по заведенному порядку, сопровождали управитель заводских крестьян, заводской депутат по делам их и местный заседатель. По осмотре избранного под церковь места епископ освятил его, при стечении из окрестных деревень народа, ни когда не видевшего столь торжественного обряда. Между тем, в виду настоятельной необходимости в духовном утешении жителей, исправления треб и молитвоприношений в часовне, устроенной еще дедом Платона Краюшкина, прислан им из Суенги священник Иона, состоящий при тамошней единоверческой церкви.
Крестьяне немедленно приступили к постройке: каждый приносил лепту, доставлял какой-нибудь строительный материал: бревна, доски, кирпич и проч. Главным деятелем в этом деле был Платон Краюшкин, — личность высоконравственная. Он приобрел иконы, большое кадило, священные одежды и церковную утварь. По окончании постройки приступил к водружению креста на куполе, но когда стали поднимать его, неожиданно прискакал заместитель. Он приказал немедленно разобрать строение; бревна, колокола и проч. перевезти в д. Окулову; ризы и утварь сложил в ящик, и запечатал, поставил в волостное правление. Вместе с этим он отобрал у Краюшкина принадлежащее ему и членам его семьи книги духовного содержания, не заключающие в себе никаких лжеучений. Умел ли заседатель П. различить запрещенные книги от недозволенных к чтению, спросил ли мнения об этом кого следует, руководствовался ли какой либо инструкцией, — не известно. Краюшкин особенно дорожил «Следованною псалтырью», благословением своего отца и неоднократно ходатайствовал пред властями о возврате ему заветных книг, но тщетно. Во время проезда летом 1877 г. епископа Петра в Барнул, для освящения церкви при духовном училище, Краюшкин, притащившись в Гальменху, лежащую на пути, обращался с ходатайством о возврате ему книг, они, также как и другие вещи, все еще остаются там, куда свалил их заседатель Пономарев.
Кстати прибавим, что после на том же, как и он поприще, ревностно действовал, не по разуму, другой заседатель в тех же местах. Он отбирал, как говорится, зря, все печатное, что попадалось под руку, при обыске, запрятанное в сенниках, амбарушках, под разным хламом, на пасеках и т.п. тайниках. Однажды нам удалось взглянуть на отобранные им у крестьян книги, в двух больших мешках. Все они были самого не винного содержания и состояли из псалтырей, часословов, житий святых, цветников – печатных и рукописных. В числе их была, например, «книга о чудесах тихвинской Божьей матери» — довольно редкое издание черниговской типографии. Книги превождались, по обыкновению, в консисторию и, как уверяют сваливалась без разбора, а впоследствии снова переходили в руки прежних владельцев или других лиц, конечно, за дорогую цену, особенно после бывшего в пятидесятых годах в архиве «пожара». Не мало утратилось, при таких порядках, весьма интересных рукописей исторического содержания, особенно «хронографов» и «цветников».
Опубликовано 13 мая 1879 года.