Воспоминание о бийской войне.
В 1849 году в Бийске случилось происшествие, редкое в жизни провинциальных городов; оно не было опубликовано ни в каких периодических изданиях; осталось лишь следственное о нем дело, в четырех томах, которое и поныне хранится в архиве окружного суда. В нем только изложены факты совершившихся событий, но нет тех частностей, которыми сопровождалось это событие, и которых мы были свидетелями.
Все почти главные действующие лица во время описываемого происшествия давно сошли в могилу; необходимо однако сказать об них несколько слов: городничим тогда был Ч., старик не дальнего ума, из военной службы попавший к помещику в надзиратели за жатвой хлеба, а потом сделавшийся правителем Бийска; судьей был М., старинный служака, смелый и большой крикун, когда дозволит себе пропустить лишнюю чарку водки; стряпчий Л. уважался в тогдашнем обществе, но был очень труслив. К этим личностям прибавить должно отставного исправника А., любившего от нечего делать перебегать из дома в дом и передавать вести.
В июле месяце 1849 года внезапно явился в земский суд из Алтая нарочный от зайсана, калмык, не знающий говорить по-русски. Присутствовавшие в суде, через переводчика, узнали от посланного, что через Алтай проходит какое-то войско с конями и ружьями, грабит и убивает кочевников. Через день прискакал другой калмык и донес, что неизвестные вооруженные люди, в значительном числе, ограбили и убили калмыка. Панический страх распространился по всему Алтаю и все кочевники как бы обезумели. Один из них косил в поле сено; воображение его вероятно настроено было о каком-то войске, потому что он взглянул на лес и качающиеся от ветра кустарники и трава показались ему движущейся армией. Он, бросив косу, бежал к зайсану и объявил о наступлении несметного войска. От зайсана поскакал нарочный и донес о том земскому суду. Секретарем тогда в этом суде был некто Д.; этот Д., сказать между прочим, до такой степени полюбил секретарскую обязанность, что когда ему дали должность заседателя, он через несколько месяцев отказался от нее и поступил опять секретарем. Говорят, он и теперь жив, находится где-то в той же должности и получил назначение вечного секретаря. Расспрашивая калмыка и усомнясь в рассказе его, Д. улыбнулся; но бывший тут стряпчий резко заметил ему: как он смел в деле государственном улыбаться. По настоянию последнего, после допроса калмыка, сделано было постановление, с которого донесено о появлении неприятеля губернатору, губернскому правлению и алтайскому горному правлению, дано знать соседним городам, а также всем волостным правлениям, с требованием от последних принять меры к вооружению. Надобно заметить, что исправника С. не было в суде; он находился в округе и, вероятно, заслышав о переполохе, притаился в одной из деревень так, что не было о нем, как говорится, ни слуху, ни духу, и потому и не было возможности дать ему знать о совершающемся в Бийске. Вследствие донесений, приезжали из Томска – советник губернского правления, а из Барнаула помощник горного начальника и, не узнав ничего положительного, уехали ни с чем. В то время существовала от Бийска до Кузнецка казачья линия, на ней расположен был 9-й полк. Резиденция полкового командира П. находилась в Бийске. В 90 верстах от него была станица Сайланская; там находился сотник О., очень любивший выпивать; в таком кураже он послал с вечера двух человек, кажется, калмыков, за реку Бию – с тем, чтобы они поднялись на сопку, ночевали там и, если появится утром какое войско, тотчас дали ему знать. Посланные, проснувшись на сопке рано, увидели весь черневой лес, покрытый белым туманом; когда наконец туман этот начал осаждаться, из него показались на большом пространстве острые концы пихт, которые наблюдатели в страхе сочтя за копья, бросились к сотнику и заявили ему, что войска идет видимо невидимо. Сотник тотчас нарядил двух нарочных, дал по конверту, запечатанного сургучовой печатью с перьями, означающими летучую почту, и те в один рубашках, на верховых лошадях, поскакали: один – в Бийск, к полковому командиру, а другой – в Кузнецк, к тамошнему начальству. В Бийске все заволновались: улицы наполнены толпами людей; слышны были возгласы: «неприятель идет, англичане подступают». Городничий, вооруженный саблей, но без ножней, бегал пеший по городу и командовал, чтобы к вечеру зажжены были по улицам костры огня. Без сомнения он спалил бы город без неприятеля, если бы кто-то ему в этом не воспрепятствовал. На вопросы любопытных об отсутствии сабельных ножней, он так объяснял: в случае столкновения с неприятелем, противник будет еще вынимать из ножней саблю, он в это время его уже зарубит. Ч. ходил скоро, саблю держал за рукоять, вперед концом, который однажды врезался в землю под лежащий камень, и городничий полетел кувырком через саблю и растянулся на земле. А вот судья катит по улицам во всю конторскую прыть на паре лошадей, запряженный в дроги, и, будучи в смелом расположении духа, кричит: «на-ди!». Он одет в форменный сюртук, подпоясанный ремнем, на котором висела сабля старого образца с железными ножнями; бряцанье их и гром колес издавали ночью гул, эхом в отдалении повторяемый; за поясом были два пистолета, а за спиной ружье. Подскакав к дому командира инвалидной команды Н., и осадив лошадей, судья крикнул: «Командир! Спишь? Где твоя команда? Неприятель разгромил Енисейское (село в 16 верстах от города) и идет уже на Бийск». Командир засуетился и тотчас отдал приказ собрать команду – она явилась немедленно вооруженной; не было на лицо только барабанщика. Послали за ним; а он, надобно сказать, был серебряных дел мастером, оттого средства позволяли ему частенько выпивать. В такую-то пору явились за ним унтер-офицер и солдат. Он никак не хотел идти от стоявшей на столе бутылки с водкой; его вывели насильно. Упираясь на улице, барабанщик спрашивал: зачем и куда его ведут? «Говорят тебе, неприятель идет», отвечали ему. «Какой неприятель, да я ударю дробь: три-та-та-та, и он разбежится в стороны». И барабанщик качаясь, кинулся вперед скорым шагом. Некоторые из жителей сложили на воза свои пожитки, чтобы при первом известии о движении на Бийск неприятеля бежать, куда глаза глядят. Стряпчий также уложил на воза свой багаж, оставив других караулить квартиру его и, беспрестанно выбегая на улицу, смотрел в сторону, где находится с. Енисейское. Отставной исправник медную посуду зарыл в землю во дворе своей квартиры; он до того был растерян, что однажды, утром, прибежав к стряпчему с какими-то вестями, не заметил, что сам был без брюк, в одних только невыразимых. Да и было от чего растеряться: в это утро, на многих крышах домов, стоял народ и смотрел по направлению к с. Енисейскому; там за рекой Бией поднимался густой туман, в виде облаков. Смотревшие, приняв это за дым, кричали: «Енисейское горит, неприятель в Енисейском!»
Распоряжением земского суда вызваны были из деревень крестьяне с подводами, на которые сложена вся хранящаяся в кладовых казначейства медная монета, и подводчики, стоя на площади казначейской, ждали только приказания, чтобы при приближении к городу, неприятеля бежать с монетой по тракту в Барнаул, но прошла неделя, приказания не было, подводчики подняли ропот и были распущены и монета снова сложена была, на волю Божью, в казначейство.
Наконец явилось ополчение: близ лежащее к Бийску волости снарядили на войну конных крестьян, каждая числом до 500 или более. Войско это двигалось через город. Впереди ехал важно волостной голова с ружьем за плечами, за ним, иногда рядом, иногда толпами, следовали крестьяне, все вооруженные: у одного было копье, у другого просто гвоздь, вбитый в оконечность жерди, у некоторых в ней привязаны были ремнями нож, сечка, или долото; только у половины ополченцев имелись ружья. Когда спросили их: куда вас Бог понес? «На сражение», улыбаясь отвечал голова.
Исправника, как выше сказано, не было в Бийске; поэтому предводительствовать ополчением взяли два корчемные заседателя, один по соляной части Новицкий, другой по питейному откупу Миляковский. Не дремало и военное начальство: по распоряжению полкового командира П., вместе с крестьянами послан был эскадрон казаков; но последние, или исполняя маршрут, или сберегая фронтовых лошадей, делали положенное число верст в день и не спешили; крестьяне же, понуждаемые предстоящей страдной работой, ехали быстро и опередили казаков.
Теперь посмотрим, что делалось в Кузнецке. Там так же, как и в Бийске, получилось несколько донесений от сотника О. и разнеслась молва, что Бийск уже сожжен и армия двигается линией к Кузнецку. Тамошние жители взволнованы такой молвой, сложили на воза все свое имущество и намерены были ехать в горы; но городничий Филипов строго запретил им это делать и приказал выжидать дальнейших известий. На вал бывшей крепости вкачена была чугунная пушка и направлена дулом на дорогу, на которой должен показаться неприятель. В четырех верстах от города существует через реку Томь перевоз, с которого лежит дорога к линии. Здесь, на опушке леса, поставлена была инвалидная команда для того, что если неприятель станет переправляться через реку на паромах, встретить его залпами из ружей. Собралось и там ополчение крестьян до полутора тысяч и, под предводительством исправника Катанаева и управителя (тогда были от горного ведомства управители) выехало за 10 верст от города к станции Ашмариной. Здесь ополченцы ждали, но неприятель не показывался. Предводители приказали крестьянам дать примерное сражение. Произошла пальба из ружей и так удовлетворила командующих, что они все ополчение после этого распустили по домам; воротилась в город и команда стоящая на перевозе. Все-таки в Кузнецке тамошние власти под конец лучше поняли суть дела, чем бийское начальство: они решили, что нет никакой войны и вину в переполохе сложили на сотника О. Между тем из Томска в Кузнецк двинулся отряд с двумя орудиями; отряд этот препровождали губернатор Амосов и бригадный генерал; их встретил заседатель Квитковский, только что выехавший из Кузнецка, который уверил губернатора и генерала, что никакого неприятеля нет и слухи о нем составляют одну ложь. Когда генерал потребовал от заседателя утвердить это письменно, последний и представил донесение в этом смысле. После чего отряд воротился в Томск.
Теперь обратимся назад и узнаем, что делает в Бийском округе. Крестьяне наконец настигли мнимое войско. Это были, вместо англичан и армии, 25 человек каторжных, бежавших с Нерчинских заводов, переваливших потом за границу, шедших Монголией и наделавших там много бед, а затем вошедших в Бийский округ. Все они были вооружены, но орудие у них было очень плохое. Беглецы были на горе, скалой обрывающейся над рекой Катунью. Крестьяне, отделенные от низ логом, бросились на них – и произошла свалка. В это время явились казаки. Из беглецов одни были убиты, другие сброшены в Катунь, некоторые успели скрыться и после пойманы в Бухтарминском крае; прочие же, числом до 10 человек, схвачены, доставлены в Бийск, где до окончания дела и содержались в тюремном замке.
Так кончилась война, наделавшая много шума не только в городах Бийске и Кузнецке, но и по всей Западной Сибири, потому что вследствие этого переполоха, по распоряжению бывшего генерал губернатора Горчакова, из Семипалатинска пришла в Бийск рота солдат и долго квартировалась в нем.
Ф.Б.
Бийск 17 ноября 1886 года.
Опубликовано 28 ноября 1886.