Статьи
Краеведение
О чудских могилах Минусинского края. Часть 1.

О чудских могилах Минусинского края. Часть 1.

Ничто так не свидетельствует о населенности Минусинского края в доисторический период, силе и могуществе его обитателей, степени и характере их культуры, как множество и разнообразие здесь древних могил. У русских они называются обыкновенно чудскими могилами, также курганами, буграми, могильниками, маячками, иногда просто камнями и чалпанами, татар ова, оваляр или кеезелер (камни).

Хотя древние могилы встречаются здесь по обеим сторонам Енисея, показывая тем, что не одна западная его сторона, степная, наиболее привольная для жизни, была населена в древности, но и восточная, лесистая и гористая; однако западная сторона покрыта им сравнительно гораздо в большей мере, чем восточная. На восточной правой стороне Енисея он встречаются главным образом в местах, ближайших к впадению в него р. Тубы, и по обеим сторонам этой реки с ее притоками, особенно около с.Абаканска; на левой же, западной его стороне он почти беспрерывно встречаются на пространстве, ограниченном Божьим озером, рр. Ужуром и Чулымом на севере, рр. Аскысом, Есьюи Теей на юге, хребтом Алатау на западе и Енисеем на востоке. В некоторых местах наиболее привольных, они тянутся здесь на целые сотни верст; такова напр. долина, тянущаяся почти на 200 верст по левому берегу Енисея от дер. Бережковой до перевоза в Абаканске; такова обширная степь, простирающаяся от левого берега р. Абакана на север до р. Ужура и Божьего озера, — центра татар кизильских. «От устья Еси (впадающей в Абакан слева), на севре до владений татар кизильских, на пространстве 250 верст, степь сия не имеет никакого предела для взоров; напрасно где перемежаются стойбища, напрасно отыскиваешь ее концы на горизонте севера и юга! Нет ни конца, ни начала; небо сливается с землей. Путник почел бы себя одним в пустыне, как первенец мира, если б самое тоже время не беседовал с ним образ смерти, — бесчисленные могилы древни». Так Степанов характеризует эту минусинскую степь с ее бесчисленными могилами. Но в некоторых местах они скучиваются наиболее густо, сплошь покрывают собой пространство на целые версты, показывая тем не только наибольшую населенность этих мест в древности, а может быть и настоящие тут кладбища. Такова напр. в частности равнина между р. Ужуром и Божьим озером, где вблизи улуса кизильских татар Ураки, несколько сот курганов занимают сплошь пространство версты на 3 в длину и почти столько же в ширину; таковы места на левом берегу Енисея между дер. Усть-Ербинской, Копенской и Перевозной, покрытые, по словам Палласа, «несметным множеством, древних каменных могил; долина курганов, начинающихся от дер. Бережковой, здесь оканчивается буквально сплошными курганами; таковы абаканские степи по рр. Уйбату, Аскызу, Еси, Тее, защищенные со всех сторон горами, богатыми пастбищами, по свидетельству того же Палласа, усеянные могилами даже более, чем места по Енисею. Покрывая собой сплошь пространство, более или менее значительное, эти могилы с окружающими их камнями представляются путнику необъятным пасущимся стадом. Приблизившись к ним и всмотревшись, нельзя не заметить, что они различной величины и формы и не разбросаны рядами или группами, обыкновенно по направлению с севера на юг. Эти группы могил обыкновенно расположены в местах самых лучших: в живописных и открытых долинах или на холмах, с которых представляется обширный и красивый вид, по берегам озер, рек и ручьев, или у подошвы гор, и вообще в местах привольных для жизни. Таковы именно места, густо покрытые могилами: наделенные всеми удобствами для кочевой пастушеской жизни, они и в древности конечно наиболее были населены; ибо и древним, без сомнения, были доступны понятия об удобствах жизни. Потому, и при первоначальном заселении Сибири русскими, им особенно нравились места, облюбленные древними ее насельниками. Как в Западной Сибири, по свидетельству Палласа, русские жадные до могильных богатств, в выборе тех и других мест для житья нередко руководились курганами, селясь там, где их было больше, и вдобавок всегда находили тут, кроме могильных сокровищ, плодородную землю, прерасные луга, богатые рыбой речки и озера и столько места, сколько угодно; так и здесь, в Минусинском крае, первоначальные поселки и деревни нередко располагались в прекрасных местах возле могил, иногда заимствуя от них и само название свое, напр. дер Курганчикова (на правой стороне р. Тубы, близ с. Шалаболинского).

При завоевании Сибири русскими казаками, следовавшем от запада к востоку, Минусинский край стал заселяться русскими позднее нынешних Тобольской и Томской губернии, а вполне безопасным и удобным для заселения сделался не раньше половины или даже конца XVII и начала XVIII ст., по удалении киргизов на юго-запад и усмирении набегов калмыков и монголов. Оттого и могилы здешнего, богатого ими края, естественно, стали расхищаться кладоискателями позднее могил западной Сибири; и потому ко времени ученых экспедиций в Сибирь, начавшихся Месершмидтом в 20-х годах XVIII ст., сохранились сравнительно больше и лучше могил Западной Сибири, более других, следовательно, привлекали к себе внимание путешественников и более других сделались известными как по разнообразному устройству своему, так и по своему содержанию. Сколько, следовательно, корыстолюбие ни усиливалось разорить их, сама судьба, кажется, постаралась сохранить некоторые из них до позднейшего времени, чтобы свидетельствовать через них и жизни и понятиях народа, которого имя и политическое существование служит загадкой.

Гмелин, — один из путешественников, после Месершмидта ближайший ко времени первоначальных раскопок в Восточной Сибири (в рассматриваемом крае он был в 1739-40 г.), с которым в общем согласны Миллер, Паллас, Герги, Спасский, Степанов, Корнилов и прочие, на основании рассказов курганщиков и собственных наблюдений, различную форму могил подводит под следующие пять типов с местными названиями.

1) Маяки, иначе могильники. Они имеются в виде продолговатых четырехсторонников (параллелограммов) и изредка ромбов, имеющих в ширину от 5-50, а в длину от 6-60 шагов и образованных из вертикально или ребром скопанных продолговатых камней. По всем четырем углам или только на сз. и юв., или на св. и юз. Возвышаются самые большие плиты, нередко выше сажени от земли, стоя плоскими сторонами на юг и север; другие, пониже, размещены на боковых очертаниях неплотно одна к другой, а в промежутках маленькие, зубцы которых едва выглядывают из земли. С северной стороны у иных есть еще промежуток в виде входа. Вне четырехсторонника, на расстоянии от 2-4 саж. и обыкновенно на юго-восток от него, у некоторых стоймя стоит большой камень в несколько наклонном положении к могиле, как бы заглядывая в середину ее. Камни, окружающие как эти, так и другого рода могилы, обыкновенно простые, необтесанные камни; но иногда вырезанные на них изображения человека, с дополнительными изображениями разных других предметов, с письменами или без них: это камни-статуи, или так называемые каменные бабы (тат. Илгенсёк или игленсок). В середине четырехугольника сама могила, небольшой глубины: от поверхности земли до костей наибольшее сажень. Площадь четырех сторонника иногда имеет едва заметную насыпь или вымощена плитами, иногда же совершенно ровная; в последнем случае она у некоторых могил разделена плитняком на 2, 3, 4 меньших четырехстороннника. Нельзя не согласиться с мнением Палласа, Миллера и Кастрена, что эти могилы семейные: малые перегородки и большие отделы заставляют догадываться, что первые принадлежат членам одной семьи, а большие отделяют всех их от другой семьи. Прекрасный рисунок этого рода могил можно видеть в статье Корнилова (с. 1.). Вот он:

2) Сланцы. Это – могилы без насыпи, поверх земли покрытие горизонтально настланными плитами, а по сторонам и углам не имеющие вертикально стоящих камней, чем главным образом и отличаются от маяков. Под плитами земля, а под ней сама могила в аршина 1,5 глубины, выложенная плитами, как и в маяках.

3) Творильные (т.е. похожие на творильню. Так в Сибири называется яма в земле, кубическая, со срубом, где месят известь. Творильня от творить в смысле растворять, месить напр. творить квашню, глину, известь) курганы. Это квадратное пространство от 4-5 саж., тоже ровное, без насыпи, обведенное стоймя врытыми на сажень в землю плитами, так что они едва видны. В средине под небольшим слоем земли сама могила, почти одинаковой глубины с врытыми плитами. Кроме того, и сама могила иногда обложена камнями, иногда нет.

4) Земляные курганы. Это – род округлых земляных бугров значительной вышины (2-4 саж. и более) и окружности (до 20 саж.), иногда обставленных в виде ограды и даже установленных врытыми в них большими камнями, а иногда нет. Под курганом в земле продолговатые ящики из плит, но преимущественно из лиственницы, сверху забросанные плитами же, или досками, для прочности покрытыми берестой. Но по свидетельству Миллера, Радлова и др., в некоторых курганах ямы в земле не было, а одна насыпь: тело клалось прямо на материке и потом зарывалось, — особенность, зависевшая, может быть от мерзлости земли.

Наконец, 5) Киргизские могилы. Яма, в которую клали покойника, до поверхности земли наполнена мелкими камнями; насыпь мало возвышается над землей и имеет вид небольшого бурга.

Сланцы и творильные курганы, очевидно, суть видоизменение маяков, или могильников, и потому у некоторых ученых все эти 3 вида могил, различаемые Гмелиным, называются общим именем каменных могил, а последние 2 – курганов.

Все эти роды могил обыкновенно перемешаны между собой; но, по замечанию путешественников, первые 3 типа, т.е. каменные могилы, преобладают на западной, или левой стороне Енисея, по долинам рр. Ужура, Чулыма, Белого и Черного Юсов и Абакана с его притоками, а курганы – на правой стороне Енисея, по рр. Тубе, ее притоку Амылу и далее по Енисею в верхнем его течении.

Величина могил большей частью обыкновенная. Могилы с высокими насыпями или огромными камнями сравнительно редки; но зато они, где есть, по истине удивительны. Поныне нельзя смотреть без удивления на эти огромные курганы, набросанные на могилы, на эти громадные камни красноватого шифера, вкопанные около могил. Спасский говорит, что он видел могильные камни в 1,5 саж. длины, в 2 арш. ширины и около аршина толщины, а по уверению Титова, у курганов уйбатских есть камни в 6 арш. длины и 3 арш. ширины, так что вкопанные, они «выше всадника на коне». Это не так удивительно там, где могилы лежат у подошвы утесистых гор или в близком от них расстоянии; но нельзя с первого взгляда не подивиться усилиям родственников покойника, видя могилы, уставленные и обнесенные огромными камнями на равнине удаленной за несколько десятков верст от слоистой породы утесистых гор. Удивление сие, впрочем, умеряется тем, что здесь и в долинах в некоторых местах плитняк лежит близко под верхним слоем земли, и потому рыть могилу и в тоже время приготовлять памятник – было, кажется, в большей части случаев одной и той же работой; тем не менее, однако, они не могут не свидетельствовать о больших материальных средствах, которыми располагал народ, соорудивший подобные памятники. Не менее свидетельствуют об этом искусственные, округлые, конусообразные большие бугры, замечаемые по местам в этом краю. Таков курган около р. Уйбата, по дороге из улуса татар Моховых к летнику татар Кобельковых, имеющий вышины 3 саж. и в виде квадрата обставленный камнями, при длине каждой стороны его в 25 саж. Но есть бугры вышиной в 4 и 5 саж. и даже более, называемые здесь «сопками» (по сходству формы их с конусообразной формой огнедышащих, «сопащих» гор); такова напр. сопка в верстах 8 от с. Ужур по дороге на Божье озеро. Ямы вокруг сопки показывают искусственное ее происхождение.

Какова была цель подобных колоссальных бугров? – Этот вопрос, по видимому, лишний в настоящем случае, ставим потому, что не все одинаково думают о цели их сооружения. Степанов напр. предполагает, что они употреблялись татарами и монголами в их завоевательных движениях, как маяки, означающие путь: передовые отряды, говорит, насыпали курганы сии на главнейших возвышениях, так что взоры задних войск могли усматривать на большом пространстве один или несколько. Подтверждение своему предположению он находит в образе войны татар, которые, вторгаясь в государство многочисленной толпой, раздроблялись более и более на отряды, по мере своего вторжения, а также и в том, что внутри этих курганов-маяков не находится де ни остатков людей, никакой поклажи. Прежде всего заметим, что орды Чингисхана, которые разумеет Степанов, двигались не по северную сторону саянских и алтайских гор, а по южную. Правда, и раньше, и после и во время этого переселения народов, бывали вторжения неприятелей в описываемый нами край; но трудно предположить, чтоб в таком сравнительно маленьком крае они вздумали останавливаться для сооружения насыпей, и это тем более, что для разузнания пути и направления они всегда могли здесь достать «языка» у своих соплеменников. И без него, при переходе мест необитаемых, кочевые народы в своих переселениях руководствуются обыкновенно течением звезд и признаками местности: горы, реки и другие урочища служили им лучшим указанием пути, чем маячные курганы, требующие труда и времени. Притом же колоссальные курганы здесь настолько часты, чтоб могли достигать предполагаемой цели, и не всегда стоят на возвышениях, как утверждает Степанов; а обыкновенные напротив, так часты, что становятся излишними для нее. Потому же нельзя считать их и сторожевыми курганами, в роде напр. тех, какие остались от древних номадов в Саратовской, Воронежской и Тамбовской губерниях и описаны гг. Минхом и Майковым, или, чтоб не ходить далеко за примерами, какие возводили сибирские казаки для извещения о вторжении неприятеля. Известно, что по завоевании Сибири, когда хищнические вторжения незамиренных монголов, калмыков и киргизов в пределы вновь занятой страны были часты, на известном расстоянии один от другого были устроены военные посты с большими при них насыпями из земли, на которых, в случае опасности, постепенно, один за другим, зажигался сигнальных хворост, и таким образом весть об опасности, как бы по телеграфу, быстро передавалась из одного сторожевого пункта в другие. Такие сторожевые пункты, по числу поставленных в них служилых людей назывались полумаяками, с 4 казаками, маяками и форпостами с 12, острогами, крепостями и редутами с 50 казаками. Но такие военные пункты с сторожевыми курганами при них, сколько известно, устроялись не везде, а только по рубежной линии, таков напр. полукруг форпостов в верховьях Енисея, в южной части Минусинского края, прилегающей к Монголии, таковы линии ишимская, иртышская и бийская; и устроялись не как попало, в рассыпную, а в правильном порядке, на известном один от другого расстоянии. Ничего подобного нельзя сказать о насыпях, буграх, сопках, о которых идет речь; они не имеют того правильного, целесообразного расположения, как сторожевые курганы в упомянутых губерниях или в Сибири по рубежным линиям, и потому не могут считаться за сторожевые, хотя и нельзя отрицать того, чтобы при случае они вовсе не употреблялись татарами или русскими и сторожевые курганы.

Но лучше всяких догадок объясняет их происхождение и назначение само наружное устройство их, предания, о них сохранившиеся, и содержание. По наружному устройству своему эти бугры (сопки), кроме величины, ничем не отличаются от обыкновенных курганов: они такой же конусообразной формы и так же, как и курганы, нередко бывают обставлены и уставлены камнями. И по преданиям, эти насыпи не что иное, как именно могилы. Так Кастрен о происхождении больших курганов Томской губернии, где их много, приводит следующее предание томских самоедов: «прежде у отцов наших, говорили ему, был обычай погребать мертвых над поверхностью земли. Покойника клали в гроб и с ним вместе клали в последний и кое-что из его имущества, как напр. одежды, лук и стрелы, топор, нож, ложку, котел и т.п. На все это набрасывали земляной холм, потому что боялись иметь мертвого близко перед глазами, а кроме того, желали и защитить его от диких зверей. Таково общее мнение, прибавляет Кастрен, о чудских могилах в Томской губернии. В некоторых местах прибавляли к этому еще, что чудь погребала под одним холмом всех членов семьи. А так как гроба, по рассказам, ставились не рядом, а один над другим, то и холм мало по малу возраста до необыкновенной высоты. Некоторые чудские могилы, как говорят, и теперь еще весьма велики, хотя с тех пор они, естественно, должны были значительно понизиться. Из открытий, сделанных в чудских могилах, я слышал только о медных стрелах и человеческих костях: те и другие величины де необыкновенной». Потому напрасно Степанов утверждает, что в больших буграх не находится ни остатков людей, никакой поклажи. Кастрен, как увидим ниже, в курганах Минусинского края находил тоже по нескольку человеческих остовов в одном кургане, именно один над другим. Но происхождение больших могильных бугров в большей части случаев, можно объяснить и помимо обыкновения хоронить покойников одного над другим: такие бугры, по выражению Риттера, подобные марафонским и троянским, насыпали воины на общую могилу своих падших в битве товарищей; всюду насыпали и богатые влиятельные люди над могилами своих умерших родственников. Так, в «Истории восточных монголов» Санан-Цэцэна рассказывается, что Гурбэльджин Гуа (Го), вдова тангутского царя, а потом невольная супруга счастливого завоевателя Чингисхана, мстя за смерть своего мужа и не желая переносить далее своего позора, повелителю своему, во время сна, причинила такой вред (может быть, влила яд), от которого он непременно должен был умереть, а потом и сама бросилась в реку Хара-Мурэн (отсюда название реки – Хатун-экэ, мать-царица), предварительно послав своему отцу письмо с домашней (клеточной) пташкой (гэр-ун-шибагун) (по Алтан-Тобчи, с сизым жаворонком), чтобы труп (ясун-и) ее искали не внизу, а вверху по течению реки. Трупа однако не нашли, а нашли только унизанный бисером чулок (оймомсон). «Над ним-то (подобно как, по Алтан-Тобчи, совершены были похороны над юртой, рубахой и онучами Чингиса, отдельно от его трупа), прибавляет автор «Истории», — отец ее повелел каждому из своей свиты бросить по лопате (курдзе) земли от чего образовался бугор, прозванный тэмир олхо» (Так читает Шмитд, что в буквальном переводе значит: железо найдут или железо найдет. Вместо этого чтения, и не дающего определенной мысли перевода, о. Александр Мат. Орлов предлагает чтение: дамур олхо (монг. дамур – пустой, олхо маньч. ол. олхонь — сухой, суша, монг. олхонь, а по обычному сокращению, — олхо – неровное, негладкое) и переводит: пустая неровность или – насыпь, пустой курган. В Алтан-Тобчи этот бугор называется просто олхо (насыпь, курган); ибо здесь не сказано и ни откуда не видно, что не нашли тела (бэйе) царицы).

Переводчик и комментатор «Истории» Шмидт замечает при этом: это место «Истории» представляет примеры происхождения тех земляных бугров, которыми так богаты степи Азии. Большая часть их – могильные курганы, относящиеся к далекому и неизвестному прошлому; но есть примеры происхождения подобных бугров и во времена более близкие к нам. Так напр. на р. Калаус, впадающей в Манич, есть подобный бугор значительной вышины и окружности, который торгоуты при Уваши набросали на поле битвы, где они, не задолго перед своим бегством в Китай, победили кубанцев. Калмыки называют его: байри-йн хара-тологой «черный бугор (на месте) боя». Подобные боевые курганы, как увидим ниже, есть в Минусинском крае, напр. недалеко от р. Уйбата, — так называемый Уйбатский курган, и курганы около с. Шуши. По свидетельству Палласа, в одном огромном кургане около р. Шульбы (приток Иртыша), насыпаемом на высоком холме и еще в его время (в 1771 г.) издалека видном, артелью в 150 человек найдено было золото в разных подделках 50 фун., отчего он и прозван был «золотарским бугром». Все эти соображения и факты уже достаточно показывают, что большие бугры не суть сторожевые пункты или маки, а именно могильные насыпи, — курганы.

Обязанные своим происхождением погребальному культу, эти бугры в некоторых случаях служили и другим религиозным целям. Уже само справление тризны по умершим на его могиле есть принадлежность религиозного культа; но, сверх сего, могильные курганы служили почетным местом для совершения и других празднеств и жертвоприношений. Предварительно заметим, что народы северной и средней Азии, подобно другим младенчествующим народом всех веков, для своих молений и жертвоприношений вообще стараются избирать места возвышенные, — горы, при чем само место действия жрецов, т.е. лам и шаманов, сверх того обсаживается еще срубленными деревцами и ветвями. Таковы напр. в Минусинском крае, во владениях качинской думы, горы Изык, Куне и др. Но кроме обыкновенных молений, празднеств и жертвоприношений, повторяющихся из годы в год по искони заведенному порядку, у племен напр. монгольских бывают еще моления особенные, случайные, так сказать, экстренные, совершаемые жителями известной местности по случаю какого-нибудь неблагополучия: повальных болезней, падежа скота, засухи, неурожая хлеба, трав и т.п., чтобы задобрить прогневанных духов, умолить их – быть к них снисходительными, не гневаться на них и миловать как людей, так и всю их окресность. Для молений и обрядов этого рода насыпается при молитвах бугор земли предпочтительно на вершине горы или в седловище ее между возвышающимися холмами, а также на ровном месте, если ни горы, ни какого холма по близости нет. При возведении этого бугра, первоначально закапывают в землю какую-нибудь из древних вещей: кольчугу, панцирь, шишак, медный или каменный топор и т.п., а если ничего подобного под рукой нет, то (у ламаистов) – сугусу (медную чашечку, какие ставятся в кумирнях и юртах пред бурханами), кладут в нее, кроме того, серебряную монету или что-нибудь другое из ценных предметов и все это обсыпают древесным углем, — символом нетленности и долговечности, имеющим немаловажное значение и в погребальном культе. На поверхности бугра кладут камни в виде креста, концы которого направлены не на восток и запад, север и юг, а непременно между этими точками. Кругом камней, — места действия жреца, — втыкают, в виде шалаша, деревца или ветви, без различия древесной породы, а какая по близости находится, украшая их разными мелочными вещицами, так называемыми юсун эрдэнин дзуил (монг. Юсун значит девять, а джисун – цвет, вид; эрдэн – драгоценность, дзуил – род, сорт. Следовательно все название вещиц значит: девять разных родов драгоценностей, или: разный цветов (видов) драгоценности). Если же обряд совершается ламами ближайшего дацана, с соблюдением всех обрядовых мелочей, без пропусков, по монастырски, идеально, то близ бугра ставится иногда деревянная или слепленная из теста с кровью статуя, — линга, представляющая главного из враждебных духов. По совершении положенных обрядов, в знак торжества над враждебными духами, эта статуя, деревянная, расстреливается (харбоху) и погребается тут же на месте, а тестяная изрезывается на части, — разминается в крошки, крошится (линга эбдэлгэ). В заключение всего, жрецы спускаются в долину, и начинается пир. Эти бугры у монгол-ламаистов называются обон или обо (куча), у шаманистов – тайлыгын (богомолье, жертвоприношение). Если же в местности, где совершается это необычное моление, есть поблизости большие могильные бугры, то, очевидно, не настоит надобности насыпать новый бугор и зарывать под него какую-нибудь археологическую древность или священный предмет: обряды и моления совершаются на этой древней могиле, а пиршество в долине около нее. У татар Минусинского края курганы с каменными на них «бабами» и писанными камнями и предпочитаются всем другим для совершения всякого рода празднеств. Так, Кастрену здесь рассказывали, что многие татарские племена для совершения празднеств и теперь еще имеют обыкновение собираться у какой либо писанной скалы или вокруг каменного истукана, — обычай, по его замечанию, ведущий свое начало из глубокой древности. «Поклонялись в старину, говорит он, — также и высоким скалам, святость которых обозначалась намалеванными или высеченными фигурами, — и могильным курганам, и каменным истуканам». Мы видели в своем месте, что минусинские некрещеные и крещенные татары имеют обыкновение каждый год 9 мая, в Николин день, собираться около такого каменного истукана, так называемого богатыря-камня, стоящего на одной из древних могил, на холме между рр. Тесью и Ербой (притоками Енисея с левой стороны): садятся вокруг него, пьют айран и угощают им истукана. Не одни сохраняющиеся доныне предания и обычаи, но само устройство некоторых больших бугров, находящихся в этом крае, напр. того, что в 8 верст. от с. Ужур по дороге на Божье озеро, о котором упоминали выше, как будто подтверждает употребление могильных бугров для разных религиозных целей. Именно, влезая на него, встречаешь близ вершины три больших плиты местного темно-красного песчаника, размещенные на крутой покатости таким образом, что верхняя плита лежит горизонтально, как столовая доска, и упирается краями на ребра двух вертикально врытых плит. С вершины бугра не сходил ли сюда шаман для совершения каких либо обрядов и молений пред народом, толпившемся на равнине? Или не стояла ли здесь «каменная баба», со временем упавшая и затерявшаяся?.. На самой вершине довольно просторная площадка, посреди которой возвышается огромный плоский четырехсторонний камень, какие обыкновенно ставятся на курганах или вокруг могил, иногда с разными изображениями. Не совершались ли прежде, не совершаются ли и нынче на этом бугре моления и обряды, и сама площадка не обсаживалась ли и не обсаживается ли при этом деревцами и ветвями?.. Корнилов, у которого находим сведения об этом бугре, не поискал у местных татар ответов на эти и подобные им вопросы. Несомненно по крайней мере то, что большие могильные бугры, кроме своего монументального значения, вместе с тем служили и по ныне служат разным целям религиозным, будучи местом для совершения разного рода обрядов и молений.

Обычай совершать моления на могильных курганах или нарочно насыпанных буграх с зарытыми под ними древними или священными предметами и драгоценностями и с воткнутыми или посаженными на вершине их деревцами, подобно многим другим религиозным обычаям, с незапамятной древности ведет свое начало из глубины Азии, — этой колыбели северо- и среднеазиатских народов и их нынешних религиозных культов. Обычай ламаистов зарывать под молитвенным земляным бугром какой-нибудь священный предмет и драгоценности намекает на сооружение тех буддийских построек в Индии, близких к понятию храма, которые называются найтиа. Смотря по различию священных предметов, под ними предварительно зарытых, из различают 3 рода: а) чайтиа священных предметов, под которой зарыты в землю священные вещи, употреблявшиеся Буддой; б) чайтиа мощей, когда зарыты мощи Будды, и в) чайтиа закона, когда зарыты книги, в которых написано учение о взаимном сцеплении причн. Могильные памятники, tumuli, конусообразные или в виде опрокинутой чашки, называются там Ступы. В китайских летописях находим описание следующего древнего обычая у туфальцев (Туфаль – Тибет, а также и Тангут). «Вельможи поклонявшиеся вместе с государем жить и умереть, по смерти его, сами себя предают смерти, чтобы быть похороненными с ними в могилу. Подле могилы строят большой дом (из земли, курган), а на вершине сажают деревья, что составляет жертвенное место». Переводчик летописей, о. Иакинф, замечает по поводу этого обычая: «в Сибири, начиная с линии ишимской далее на восток до Кяхты, и везде в Средней Азии много таких курганов». Курганы, о которых замечает, и есть те большие могильные бугры, о которых шла речь и которые в иных случаях играют роль молитвенных бугров, — обонов и тайлыгынов, служа местом разного рода молений и обрядов.