Мастеровые Алтайских горных заводов до освобождения. Часть 4.

Чтобы избавиться от работ, мастеровые калечили себя, уродовали своих детей, но это редко сходило с рук безнаказанно. Подозрительное начальство готово было смотреть, как на преднамеренное даже на такое увечье, которое мастеровой получил против воли. Вместо избавления от работы, в результате оказывались неизбежные шпицрутены и еще более тяжелая работа (если, конечно, мастеровой мог еще работать).

Совершенно своеобразным способом выйти из невыносимого положения является «ложное показание на себя убийства». Расчет был такой: убийц, по закону, ссылали на каторгу (настоящую, а не алтайскую), и таким образом мастеровой избавлялся от заводской работы! Только полное отчаяние могло поддерживать подобные планы. А между тем, случаев «ложного показания на себя убийства» было так много, что нельзя и думать объяснить их случайностью. Обвиняемый в этом странном преступлении, конечно настаивал на том, что он тогда-то (обыкновенно 5-10 и более лет назад) убил «неизвестного человека», и старался подробнее воспроизвести картину небывалого убийства. Вероятно, к этой же категории дел нужно отнести и некоторые дела об убийствах, где преступление оказывалось доказанным. Но чаще всего не ловкость показаний подсудимого, их противоречие со словами свидетелей и пр. убеждали судей, что взводимого им на себя преступления никогда не было совершено. В результате, мастеровой, оправданный по делу об убийстве, получал тысяч до трех шпицрутенов уже исключительно за напрасное беспокойство начальства; а цели своей (каторги!) не достигал. К ложному показанию убийства прибегали обыкновенно рабочие, раз 5 — 7 побывавшие в бегах и могшие этим путем добиться своей заветной цели. К этой же категории дел относятся угрозы мастеровых совершить какое-нибудь тяжелое преступление. В 1821 г. рабочий Ив. Рыжков, бывший в тюрьме за 3-й побег, говорил, что если его опять выведут на работу, то, во избежание ее, он убьет человека, или совершить какое-нибудь другое уголовное преступление. Военный суд за эти речи приговорил Рыжкова, прогнать сквозь строй через тысячу человек 6 раз. В 1832 г. мы встречаем дело «о намерении рудокопа Бр. Лишить жизни плавильщика Приезжева, или самому удавиться». (Приезжев бил палкой рудокопа Бр.). В другом деле (1834 г.) мастеровой угрожал «лишить жизни себя, или кого другого» и т.п.

Иногда в своих поисках, где лучше, мастеровые добровольно решались идти в солдаты (в 10-й сибирский линейный батальон, назначенный для охраны Алтайских заводов). Что представляла из себя прежняя солдатская служба – достаточно известно, и все-таки при каждом вызове начальства находилось очень много желающих поступить из рабочих в солдаты.

Пробовали алтайские мастеровые добиваться своих целей, лучших условий существования, прошениями и коллективными заявлениями начальству. Мы уже привели в начале главы два случая подобного рода. Расскажем здесь еще два-три случая общих заявлений, которые по обыкновению, кончились наказанием «бунтовщиков».

В 1765 г. рабочие Ирбинского железного завода подали в канцелярию горного начальства жалобу на управляющего заводом Аф. Гордеева. Подаче жалобы предшествовали неоднократные совещания мастеровых, в которых главную роль играли мастера Пешков и Зыков и горный работник Текутьев, который и писал прошение. Жалобы выраженные в этом прошении, разделяются на общие, от лица всех рабочих, и частные касающиеся отдельных групп их. Все вообще рабочие жаловались, что Гордеев посылает их, а также и их жен и детей, к себе на сенокос и для уборки хлеба, под видом помочей; в случае отказа прибирается на работах и всячески притесняет. В госпиталь посылают поздно, а иногда, не смотря на болезнь, держат все время на работе. Далее рабочие жаловались, что Гордеев без всякого повода наказывает их палками и плетью, берет взятки, заставляет работать и в праздничные дни и т.п. Рабочие молотой фабрики (на том же заводе) говорили в прошении, что фабрику останавливают по воскресеньям в 9-м или 10-м часу утра, а в 5-м часу вечера вновь пускают в действие, так что свободного времени в воскресенье бывает не более 7 часов; что в случае болезни рабочего Гордеев заставляет работать за него других, бессменно. В своей просьбе мастеровые молотой фабрики ссылаются на порядки, установленные на Екатеринбургских заводах; там по их словам, фабрику останавливают в 5-м часу утра в воскресенье, а пускают в ход уже рано утром в понедельник, в 3-м или 4-м часу, так что весь воскресный день у рабочих свободен. Мастеровые при доменной печи жаловались, что некоторых из них Гордеев не выпускал из под домны по 3 и более недели, заставляя работать днем и ночью, даже в воскресные и «викториальные» дни, а особого жалования за это не платил, да и из обыкновенного жалования часть удерживал в свою пользу. Мастера и подмастерья мехового цеха (у воздуходувных машин) писали, что если случалось подряд два или три праздника, то Гордеев за день отказывал им от работ, чтобы не платить за это время жалования, а после праздников опять звал на работу; что Гордеев заставляет их работать через меру: утром, в летнее время, назначает сбор на работу до восхода солнца, для обеда дает час (с 11 до 12 ч.), а с работ отпускает вечером в 9-м и 10-м часу, т.е. заставляет работать часов 18-19 в сутки. Не перечисляем других мелких жалоб, так как и приведенных вполне достаточно, чтобы представить себе положение дела на Ирбинском заводе. Канцелярия горного начальства предписала Гордееву написать свои объяснения на все жалобы рабочих. Гордеев в своих ответах не опровергнул ни одного показания рабочих, но все-таки старался обелить себя по возможности перед канцелярией. Относительно 18 — 19-часового дня он пишет, что «бьют на работу больше для обычая, так как работы более всего задельные и урочные». Дело, конечно, не изменяется от того, что величина рабочего дня зависела от непосильных уроков. Не отрицает Гордеев и непристанной трехнедельной работы, «помочей», наказаний плетью и т.д., но утверждает, что помочи были «добровольными», что «плетью и батожьем бил умеренно, а не бесчеловечно», что платить особо за воскресные и праздничные дне «не указано», что екатеринбургские порядки ему не пример и т.п. Дело тянулось, за разными спросами и проволочками, около 4 лет, до 1769 г. Не смотря на то, что все жалобы мастеровых были доказаны и большей частью подтверждены признаниями самого Гордеева, канцелярия Колывано-воскресенского горного начальства решила: всех, подписавших прошение, «бить батожьем нещадно, при команде, за ложный донос»; Текутьева (одного из «зачинщиков») следовало, по мнению канцелярии, «истязать жесточайше», но так как он более года работал скованный, из под стражи, то и для него ограничились батожьем. Так печально окончился этот вполне сознательный, хорошо обдуманный, единодушный и совершенно мирный протест алтайских мастеровых.

В 1828 г. 47 чел. Мастеровых жаловались на притеснения куренного пристава. Они были преданы суду «за нанесение грубостей и ложный извет» и зачинщики (6 чел.) приговорены к батогам.

В 1855 г. команда рабочих, посланная для разведок в киргизскую степь, отказалась повиноваться своему начальнику, поручику Порецкому, но чем это дело окончилось – мы не знаем.

Мы видим из этого очерка, что алтайские мастеровые пускали в ход все средства, чтобы избавиться от ненавистных им порядков. Они или просто уходили от них (на каторгу, в солдаты, и в лучшем случае в тайгу и дебри Алтая, часто почти на верную смерть), или старались изменить эти порядки, добиться сносных условий существования своими заявлениями, прошениями и прямыми возмущениями против заводского начальства. Но все эти средства редко достигали цели: заявление или иные активные протесты мастеровых кончались для них батожьем и шпицрутенами; бежавших ловили; поступившие в солдаты, или добившиеся каторги убеждались, что эти вещи хороши только издали и только по сравнению с невозможными алтайскими порядками. Одна смерть могла избавить рабочего от алтайской каторги; и действительно, мы встречаем не мало случаев самоубийства мастеровых. Рабочий Салаирского рудника М., в 1833 г., за невыход на работу, был посажен в каталажку горной полиции. Боясь наказания, он покушался на самоубийство, но был снят с петли и наказан розгами. Рекрут Ив. Нарымский, зачисленный в горную службу в феврале 1855 г., повесился еще в деревне, не дожидаясь отсылки в Салаирский рудник, куда он был назначен (там в это время был управляющим А.Е. Фрезе). Выше мы привели и другие примеры самоубийств и покушений на них. Точной статистики самоубийств мы не могли собрать, так как сведения о них разбросаны в делах горной полиции, в книгах и переменах в составе рабочих команд, в делах военного суда; до последнего ходили обыкновенно только неудачные попытки покушения на самоубийство, когда еще была возможность наказать виновного за такое убыточное для заводов преступление. Но и из того, что нам известно о самоубийствах мастеровых, можно положительно заключить, что в побуждениях к самоубийству главную роль играли жестокие порядки, установившиеся на Алтайских заводах.

«Без крайности люди редко до крайности доходят», сказала Екатерина II по поводу одного волнения мастеровых в Европейской России. И если мы видим на Алтае случаи возмущения, убийства и т.д., то в этом отразились главным образом те суровые и неестественные порядки, при которых мастеровым приходилось проводить всю свою жизнь.

Н. Зобнин.

Опубликовано в 1891 году.

Мастеровые Алтайских горных заводов до освобождения. Часть 1.

Мастеровые Алтайских горных заводов до освобождения. Часть 2.

Мастеровые Алтайских горных заводов до освобождения. Часть 3.

459

Видео

Нет Видео для отображения
RSS
Нет комментариев. Ваш будет первым!
.